Неточные совпадения
Прежде, если бы Левину сказали, что Кити умерла, и что он умер с нею вместе, и что у них дети
ангелы, и что Бог тут пред ними, — он ничему бы не удивился; но теперь, вернувшись в
мир действительности, он делал большие усилия мысли, чтобы понять, что она жива, здорова и что так отчаянно визжавшее существо есть сын его.
Он прочел еще 7-й, 8-й, 9-й и 10-й стихи о соблазнах, о том, что они должны прийти в
мир, о наказании посредством геенны огненной, в которую ввергнуты будут люди, и о каких-то
ангелах детей, которые видят лицо Отца Небесного. «Как жалко, что это так нескладно, — думал он, — а чувствуется, что тут что-то хорошее».
У нас в Москве, в допетровскую старину, такие же почти драматические представления, из Ветхого Завета особенно, тоже совершались по временам; но, кроме драматических представлений, по всему
миру ходило тогда много повестей и «стихов», в которых действовали по надобности святые,
ангелы и вся сила небесная.
Мы встречали Новый год дома, уединенно; только А. Л. Витберг был у нас. Недоставало маленького Александра в кружке нашем, малютка покоился безмятежным сном, для него еще не существует ни прошедшего, ни будущего. Спи, мой
ангел, беззаботно, я молюсь о тебе — и о тебе, дитя мое, еще не родившееся, но которого я уже люблю всей любовью матери, твое движение, твой трепет так много говорят моему сердцу. Да будет твое пришествие в
мир радостно и благословенно!»
— Да ведь мне-то обидно: лежал я здесь и о смертном часе сокрушался, а ты подошла — у меня все нутро точно перевернулось… Какой же я после этого человек есть, что душа у меня коромыслом? И весь-то грех в
мир идет единственно через вас, баб, значит… Как оно зачалось, так, видно, и кончится. Адам начал, а антихрист кончит. Правильно я говорю?.. И с этакою-то нечистою душой должен я скоро предстать туда, где и
ангелы не смеют взирати… Этакая нечисть, погань, скверность, — вот што я такое!
Он мысленно пробежал свое детство и юношество до поездки в Петербург; вспомнил, как, будучи ребенком, он повторял за матерью молитвы, как она твердила ему об ангеле-хранителе, который стоит на страже души человеческой и вечно враждует с нечистым; как она, указывая ему на звезды, говорила, что это очи божиих
ангелов, которые смотрят на
мир и считают добрые и злые дела людей; как небожители плачут, когда в итоге окажется больше злых, нежели добрых дел, и как радуются, когда добрые дела превышают злые.
— Научить их!.. Легко сказать!.. Точно они не понимают, в какое время мы живем!.. Вон он — этот каторжник и злодей — чуть не с триумфом носится в Москве!.. Я не
ангел смертоносный, посланный богом карать нечистивцев, и не могу отсечь головы всем негодяям! — Но вскоре же Егор Егорыч почувствовал и раскаяние в своем унынии. — Вздор, — продолжал он восклицать, — правда никогда не отлетает из
мира; жало ее можно притупить, но нельзя оторвать; я должен и хочу совершить этот мой последний гражданский подвиг!
Да, ты умрешь — и я останусь тут
Один, один… года пройдут,
Умру — и буду всё один! Ужасно!
Но ты! не бойся:
мир прекрасный
Тебе откроется и
ангелы возьмут
Тебя в небесный свой приют.
Мы отдохнем! Мы услышим
ангелов, мы увидим все небо в алмазах, мы увидим, как все зло земное, все наши страдания потонут в милосердии, которое наполнит собою весь
мир, и наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка. Я верую, верую… (Вытирает ему платком слезы.) Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь… (Сквозь слезы.) Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди… Мы отдохнем… (Обнимает его.) Мы отдохнем!
— «Господи боже отец наших, заповедавый Ною, рабу твоему, устроити кивот ко спасению
мира…» — густым басовым голосом говорил священник, возводя глаза к небу и простирая вверх руки: — «И сей корабль соблюди и даждь ему
ангела блага, мирна… хотящие плыти на нем сохрани…»
— Можно ли-де об этом говорить? Что там от наших глаз спрятано, того не увидишь, да и не нужно: пока я в этом
мире человеком живу, мне дана заповедь, как жить, а что после будет, то никому не известно. Одно полагаю, кто, человеком бывши, своего достоинства не сбережет, того хоть и
ангелом сделай, он и ангельское потеряет.
Мир с тобою, дева красоты, да
ангел твой хранитель споет над твоим прахом песнь
мира, любви и прощанья…
В пространстве синего эфира
Один из
ангелов святых
Летел на крыльях золотых,
И душу грешную от
мираОн нес в объятиях своих.
И сладкой речью упованья
Ее сомненья разгонял,
И след проступка и страданья
С нее слезами он смывал.
Издалека уж звуки рая
К ним доносилися — как вдруг,
Свободный путь пересекая,
Взвился из бездны адский дух.
Он был могущ, как вихорь шумный,
Блистал, как молнии струя,
И гордо в дерзости безумной
Он говорит: «Она моя...
Да! Верь, о
ангел! Верь! Нам надо верить!
Лишь в вере счастье! Миг единый веры
Есть вечность. Пусть он нашу жизнь поглотит!
Прочь думы! Прочь сомненья хладный червь!
Забудем все! Весь
мир! Себя самих!
В одном восторге и в одном блаженстве
Смешаем жизнь и смерть!
— Человек ты или
ангел! — вскричал он, обхватив за талию Анну Павловну и целуя ее в лицо. — Я тебя не пущу, ты моя, хоть бы целый
мир тебя отнимал у меня.
Владимир. О, если б вы знали, если б видели… отец мой! Вы не поняли эту нежную, божественную душу; или вы несправедливы, несправедливы… я повторю это перед целым
миром, и так громко, что
ангелы услышат и ужаснутся человеческой жестокости…
Шиммель недаром говорит со свойственною ему скромною торжественностью, указывая на дом, где живет Вера: «Это обитель
мира!» В этом доме точно поселился мирный
ангел…
Ах, сколь хорош! ах, сколь духовен! Точно
ангел предо мною сидит и лапттки плетет, для простого себя
миру явления.
Он отрешался от
мира земного, он слышал глас Иисуса, призывавший его туда, в обитель любви и надежды, туда, где поют бога чистые
ангелы, где души праведных его видят, где между ними и покаявшиеся грешники…
— Добро сказал ты, Аггей, — отвечал
ангел. — Иди с
миром!
Ангелы Божии в небесах возликовали, егда воню благоухания сожигаемых обоняли и песнь преподобных во временном сего
мира огне слышали.
— Ну! Заговори с тобой, тотчас доберешься до антихриста, — сказал Колышкин. — Каки последни времена?.. До нас люди жили не
ангелы, и после нас не черти будут. Правда с кривдой спокон века одним колесом по
миру катятся.
Мне представлялось, что так у меня на глазах умерла моя жена, — и в это время искать какие-то три рубля, чтоб заплатить врачу! Да будь все врачи
ангелами, одно это оплачивание их помощи в то время, когда кажется, что весь
мир должен замереть от горя, — одно это способно внушить к ним брезгливое и враждебное чувство. Такое именно чувство, глядя на себя со стороны, я и испытывал к себе.
«Безумный, — сказал
ангел божий. — Все мелкие эфиопы, с которыми ты не хочешь бороться из-за страха перед великим эфиопом, все эти мелкие эфиопы — это все грешные желания людей, — и их можно побороть, великий же эфиоп — это слава людская, ради которой живут грешные люди. Бороться с большим эфиопом нет надобности — он весь пустой. Побори грехи, и он сам собою исчезнет из
мира».
— Ты слышал, Хаджи, как щебетала ласточка, залетевшая к нам из райских кущ Аллаха? Предвечный послал нам одного из своих
ангелов мира. Не нам, верным мусульманам, противиться воле Его… Дитя право.
Мир да почиет над кровлями саклей наших. Дай твою руку!
Однако по природе своей, по своему иерархическому месту в творении, в
мире, человек имеет преимущество пред
ангелами, ему в большей степени принадлежит полнота образа Божия.
Главное отличие человека от
ангелов определяется тем, что
ангелы не имеют тела, подобного человеческому, которое содержит в себе начало плоти всего
мира.
Вообще виды «откровения», как и предметы его, могут быть различны: и природные, и божественные, и демонические (так наз. у отцов церковных «прелесть»); оно может исходить из разных
миров и иерархий, и само по себе «откровение» с выражающим его мифом, понимаемое в смысле формально-гносеологическом, может иметь различное содержание: и доброе и злое, и истинное и обманное (ибо ведь и сатана принимает вид
ангела света), поэтому сам по себе «откровенный» или мистический характер данного учения говорит только об интуитивном способе его получения, но ничего еще не говорит об его качестве.
См. всю VII книгу третьей Эннеады «О времени и вечности».], которому подвластна вся тварь: и
ангелы, и человеки, и весь
мир.
Августин, который говорит: «Хотя
мир духовный (
ангелов) превыше времени, потому что, будучи сотворен прежде всего, предваряет и сотворение самого времени; несмотря, однако ж, на то, превыше его господствует вечность самого Творца, от Которого и он чрез сотворение получил свое начало если не по времени, которого не было еще, то по условию бытия своего.
Так именно солнце, луна, звезды,
ангелы получили назначение служить
миру и тем душам, которые, вследствие крайних уклонений ума, получили нужду в этих грубых и плотных телах: ради этих именно существ, которым это было необходимо, устроен был и этот видимый
мир.
Своим восстанием ангельский верховный князь Люцифер возбудил в себе адский огонь и сделался, вместе с своими полчищами, диаволом, а испорченная им божественная материя («салнитер») послужила основой создания нашего
мира (так что косвенно и Люцифер соучаствовал в нем), во главе с новым
ангелом, долженствовавшим заместить Люцифера, — Адамом, а после падения Адам был замещен Христом.
Грехопадение это, которое по своему значению было космическим, произошло, конечно, не в душе
мира, как Ангеле-Хранителе твари, не в божественной Софии [Некоторая двусмысленность и неясность по этому основному вопросу свойственна учению Вл. С. Соловьева, который приписывает грехопадение то мировой душе, то Адаму.], не в «Начале».
Вследствие своего центрального положения в
мире, существенно связанного с двуполостью, человек имеет самостоятельную область, где он призван к самобытному, царственному существованию, между тем как
ангелы, вестники Божий, такой области не имеют.
— Вы гадкий мальчишка! Вы стоите, чтобы взять у вас этот хлыст и хорошенечко отхлестать вас при всех за то, что вы обидели… ее… нашу дорогую… Самого лучшего… самого неоцененного человека в
мире! — и, задохнувшись от обуревавшего ее волнения, в аффекте неудержимой злобы Наташа Румянцева бросила в лицо смущенного мальчика: — Знаешь ли… ты… ты… злой нехороший мальчуган, знаешь ли, кого, какого
ангела ты обидел?..
В этой песне поется, как один маленький мальчик осведомляется у матери: зачем она грустит об умершей его сестрице, маленькой Зое, которая, по собственным же словам матери, теперь «уже в лучшем
мире, где божьи
ангелы живут и ходят розовые зори».
«
Мир божий» отказался поместить рассказ, и секретарь редакции,
Ангел Иванович Богданович, откровенно сознался мне, что напечатать рассказ они боятся: он, несомненно, вызовет большую полемику — и обратит на их журнал внимание цензуры.
— Вы правы! — воскликнул граф, — О, Ольга Ивановна, вы себе представить не можете, как тяжело быть не понятым там, откуда ожидаешь счастья своей жизни. Может быть, небо поставило вас на моем пути как
ангела света, которому суждено водворить
мир в душе моей невесты, а мне даровать величайшее земное счастье.
Царственное место человека в
мире укрепляется Богочеловеком и побеждается принцип падшего
ангела.
Динамическим, творческим центром вселенной сотворен человек, но в исполнении своей свободы он последовал за падшим
Ангелом, пожелавшим стать центром
мира, и потерял свое царственное место, обессилил свое творчество и впал в состояние звериное.
Крестьяне наши знали свои три рабочие дня и самые легкие натуральные повинности, за то пользовались привольными угодьями, да еще во время летней страды по уборке хлеба и в день моего
ангела угощались до пресыщения, и потому
мир между ними и доброй госпожой никогда не нарушался.
«И почему это дядя говорит, что она вся „земля“? — мелькает в его уме. — Ужели я могу так в ней ошибаться… Нет, она
ангел… Она добра, нежна… Она не от
мира сего… Его, дядю, обманывает эта русская красота, это белое, как кипень, тело… Однако, он говорит, что Поля лучше… а они так похожи…»
Да! никто не помешает: ее ангела-хранителя уж нет; сумасшедшая мать сидит в яме. Что ей мать? У ней в
мире никого нет, кроме него; он один для нее все — закон, родство, природа, начало и конец, альфа и омега ее бытия, все, все.
— О, если бы Надя стала моей женой, а вы подругой, всегда готовой принять участие в моей судьбе, как был бы я счастлив! Останьтесь для меня, Ольга Ивановна, на всю жизнь
ангелом света, охраняющим
мир в моей душе.
За это-то не только дворовые люди и крестьяне, но и все окольные бедняки звали ее не иначе, как «ненаглядной кралечкой», «ангелом-барышней» и в глаза и за глаза желали ей всех благ
мира сего, да жениха — заморского принца и куль червонцев.
Иисус на вечери учит апостолов Своих любви к ближнему и
миру; далее несет Он с покорностию крест Свой;
ангелы радостно порхают около престола своего Творца… и все кругом меня говорит о добре, о невинности, о небе, и все тихо святою тишиной.
Человеком, а не
ангелом стал Сын Божий, и человек призван к царственной и творческой роли в
мире, к продолжению творения.
Марья Ивановна была того убеждения, что Наталья Николаевна не любила и была врагом ее. Она не могла простить ей того, что не она, сестра, отдала ему свое именье и поехала с ним в Сибирь, а Наталья Николаевна, и что брат решительно отказал ей в этом, когда она собиралась ехать. После тридцати пяти лет она начинала верить иногда брату, что Наталья Николаевна лучшая жена в
мире и его ангел-хранитель была, но она завидовала, и ей все казалось, что она дурная женщина.
Одна лишь смутная мечта в душе моей
Как будто
мир земной в ничто преобратился;
Как будто та страна знакома стала ей
Куда сей чистый
ангел скрылся.